Коптские иконы армянского художника
Прежде всего несколько слов о коптах… Название народа происходит от арабского «купти», а то, в свою очередь, – от греческого «айгюптос» и означает просто «житель Египта». Коптов считают прямыми потомками древних египтян, современный коптский язык успешно использовался учеными для расшифровки древнеегипетских папирусов.
По преданию, Коптскую Церковь основал Св. Евангелист Марк, который проповедовал в Александрии, тогдашней столице Египта, в эпоху римского императора Клавдия, около 42 года н.э. Его копты считают своим первым патриархом, часть его мощей хранится в коптской церкви в Александрии. Христианство быстро распространилось по всему Египту, что доказывают обнаруженные в Верхнем Египте фрагменты Евангелия от Иоанна, записанные на коптском языке и датируемые первой половиной II века, а также евангельские тексты, обнаруженные в Оксиринхе, в Среднем Египте, которые относятся приблизительно к 200 году. К середине III века в христианство обратилось большинство населения Египта. Александрия, один из главных центров Средиземноморья, где встречались египетская и греческая, римская и еврейская культуры, была признана одним из четырех Престолов Церкви.
В первые века христианства спорили между собой две знаменитые школы богословия – Александрийская (Климент, Ориген, Кирилл) и Антиохийская. Первые христианские монастыри возникли именно в Египте в III-IV веках. К концу V века существовали уже сотни монастырей и тысячи пещерных келий монахов-отшельников. Христианское монашество в первую очередь прямо или косвенно основывалось на опыте коптских христиан.
Египетское духовенство играло важную роль на первых Вселенских соборах. На Никейском соборе в 325 году председательствовали Св. Александр Александрийский и Осия Кордувийский, а будущий патриарх Александрии Анастасий сыграл важнейшую роль в составлении Никейского символа веры. На Эфесском соборе в 431 году борьбу против несториан возглавил патриарх Св. Кирилл Александрийский.
Как и Армянская Апостольская Церковь, Коптская относится к древневосточным дохалкидонским Церквям, в основу догматики которых легли идеи александрийского богословия. Она возникла как раз в 451 году, том самом, когда состоялся Халкидонский собор. Именно отказ признать догматические определения собора стал причиной выделения Коптской Церкви в качестве отдельной и самостоятельной со своей литургической и богословской традицией. Пока Египет находился в составе Византийской империи, само духовенство и многие верующие подвергались преследованиям как еретики. Ныне Коптская Церковь находится в евхаристическом общении с Армянской и Сирийской Церквями. Титул главы Церкви: Папа Александрийский, Патриарх всей Африки Престола Св. Марка.
До арабского завоевания в 639-641 годах христианство было господствующей религией. После завоевания арабы не стремились насильственно обращать местное население в ислам. Дискриминационные законы, которые принимались после 850 года, усложнили положение коптов. Постепенные исламизация и ассимиляция привели к тому, что копты стали в Египте меньшинством. Гораздо более благоприятным стало их положение в эпоху Фатимидов. (В нашем журнале («АНИВ», № 4, 2006) мы уже писали об армянских великих везирах, которые при Фатимидах долгое время были фактическими правителями страны, и армянских отрядах в египетском войске. – Прим. ред.). Преследования христиан достигли своего пика в ранний период мамлюкской эпохи, после Крестовых походов.
Хорошие времена для коптов вернулись в эпоху фактически независимого правления в Египте Мохаммеда-Али в первой половине XIX века (в 1855 году в Египте отменили особый налог на христиан – «джизья») и особенно в первой половине XX века, до революции «свободных офицеров» под руководством Гамаля Абдель Насера, свержения короля Фарука и провозглашения республики. Новое ухудшение положения коптов вызвало их эмиграцию в Европу, Северную Америку и Австралию. Сейчас копты составляют около 8-10% населения Египта. Точных данных не существует. По некоторым сведениям, в Египте коптов насчитывается от 8 до 12 млн.. Численность диаспоры сегодня приблизительно оценивается в 2 млн.
Всякий, кто интересуется коптским искусством османского периода (1517-1805), знаком с именем Юханны аль-Армани – художника, прославленного своими работами, которые и сегодня украшают церкви Старого Каира. Часто считают, что этот человек стоял за возрождением коптского религиозного искусства в XVIII веке. Однако сам Юханна не был коптом, он принадлежал к армянской общине. Она имела давние корни в Каире и настолько хорошо интегрировалась в египетское общество, что один из ее членов стал ведущим автором коптских икон.
Попытаемся воссоздать биографию Юханны аль-Армани, рассматривая его в разных сферах. В сфере Османской империи, подданным которой он был. В сфере армянской общины, к которой он принадлежал по происхождению, языку и в социальном смысле. В сфере Каира, где он жил и работал, женился и растил детей. В сфере коптской общины, где развивалась его карьера художника. В определенном смысле история Юханны аль-Армани достаточно типична для жителей крупных городов мультикультурной империи.
Юханна прославился как ведущий иконописец Египта. Хотя в то время успехом пользовались и другие художники – египтяне, армяне и сирийцы, – он был среди них самым известным. По сей день верующие и многочисленные туристы восхищаются его иконами в одной из главных коптских достопримечательностей – церкви Муаллака (Подвешенная церковь Богородицы) в Старом Каире. Его восхождение к славе и повсеместное присутствие в церквях его икон ставят перед историками вопрос: почему именно в это время произошел расцвет иконописи? Многие связывают расцвет с личностью самого Юханны аль-Армани, который поднял иконопись в Египте на новую, ранее недостижимую, высоту. В нашей работе оспаривается идея возрождения, связанного с одной личностью, и предлагается альтернативный ответ.
Считается, что Юханна был эмигрантом из Иерусалима, который принес с собой в Египет сирийские художественные традиции, развившиеся под влиянием контактов с Европой и тесного общения сирийских христиан с европейскими. Другие ученые рассматривают данный им толчок к возрождению иконописи как следствие знакомства египтян с армянским искусством – это наделило новой жизнью коптское искусство, находившееся тогда в упадке. Армянские общины были распространены по разным регионам Османской империи, Сефевидского Ирана и Европы. Следовательно, их искусство подвергалось влиянию различных культур, интегрированным в их собственной художественной продукции.
Последнее время ученые стараются изучать общества, исходя не столько из внешних влияний, сколько из их собственных условий, их внутренней динамики. В прежних исследованиях игнорировался египетский контекст, авторы не верили в способность Юханны и художников его поколения, живших и творивших в Египте, быть по-настоящему оригинальными, самостоятельно интегрировать различные культурные и художественные традиции.
Уже говорилось о том, что феномен Юханны аль-Армани следует поместить в правильный контекст. В Османской империи с ее этническим, религиозным и культурным многообразием люди могли легко перемещаться и взаимодействовать, одновременно сохраняя свою идентичность и свои традиции. Важную роль играл контекст восточнохристианских нехалкидонских Церквей – Коптской, Ассирийской, Армянской и Эфиопской, которые в разной степени сотрудничали друг с другом на протяжении истории. Поскольку прихожане Коптской и Армянской Церквей были монофизитами (мы уже писали в нашем журнале, что такое «клеймо» издавна неправомерно присвоено всем нехалкидонским Церквям со стороны халкидонских. – Прим. ред.), они имели возможность молиться в церквях друг друга, и смешанные браки считались допустимыми. Именно поэтому Юханну могли нанять в качестве художника, чтобы изобразить на иконах самые священные для коптов религиозные темы.
Третий контекст – культурное возрождение в тогдашнем Египте. В XVIII веке здесь было написано намного больше коптских икон, чем за предыдущие столетия. Изменения коснулись и личностей самих художников – они не только стали работать за плату, на коммерческой основе, но были теперь людьми из нецерковных кругов. То, что раньше было актом благочестия для монахов и священников, стало ремеслом, с помощью которого люди зарабатывали на жизнь. Этот феномен следует рассматривать как часть общего развития событий в направлении более светского характера и египетского общества в целом, и коптской общины в частности. Гражданская коптская элита взяла на себя лидерство в общине и стала играть важную роль заказчика художественной продукции. Эти люди покровительствовали религиозным учреждениям, церковным мероприятиям, финансировали религиозное искусство. Общий подъем проявлялся в разных сторонах коптской жизни – например, в быстром росте числа манускриптов.
Исследователи творчества Юханны обращались к единственному источнику – сохранившимся произведениям художника. Работы о жизни коптов в Османский период очень немногочисленны, работы об армянской общине в Египте того времени практически отсутствуют. Однако сохранилось большое количество архивных материалов – проблема состоит не столько в их недостатке, сколько в избытке. Это в первую очередь документы шариатского суда и Коптского патриархата в Каире. В них можно найти множество сведений не только о Юханне аль-Армани и его семье, но и об армянской общине Каира за многие десятилетия.
Хотя иконопись с древнейших времен играла важную роль для Коптской Церкви, мы практически не видим икон, написанных с XIV по XVII век. Хроники мамлюкского периода отмечают разрушение многих церквей и монастырей в XIV и XV веках. Чем меньше оставалось действующих религиозных сооружений, тем меньше требовалось икон. В ту эпоху коптская община подверглась культурному и политическому давлению, многие копты обращались в ислам, что постепенно превратило коптскую христианскую общину в меньшинство. Это также определило уменьшение спроса на иконы и возможностей общины финансировать крупные строительные проекты, где религиозное искусство могло бы найти себе место.
Некоторые исследователи утверждают, что иконописцы XVIII века – такие как Юханна аль-Армани и Ибрагим аль-Насих – рисовали свои иконы поверх старых изображений. Египет небогат деревом, старые изображения со временем темнеют и становятся неразличимыми под влиянием копоти от дыма свечей, поэтому священнослужители вполне могли дать такое поручение. Однако это объяснение не может нас полностью удовлетворить, поскольку в указанные столетия прервалась не только иконопись, но и другие виды религиозного творчества.
Скорее всего, причина в полном прекращении в поздний мамлюкский период строительства, восстановления и ремонта церквей и монастырей. Только с конца XVII века возникла противоположная тенденция.
В каком-то смысле Юханна был обычным человеком, который своим трудом добился определенного статуса. Он не стал по-настоящему богатым, однако, как многие другие ремесленники (живопись в то время считалась ремеслом) из Каира и прочих городов Османской империи, видимо, жил в сравнительном комфорте. Юханна аль-Армани не оставил никаких личных бумаг о себе, своей семье или об обстоятельствах, при которых он создавал свои творения. В отсутствие таких документов решающее значение приобретают регистрационные записи шариатских судов с их многочисленными деталями о повседневной жизни обычных людей. Используя эти записи, в особенности завещания и контракты, мне удалось восстановить многие аспекты биографии Юханны аль-Армани, включая основные этапы его карьеры. Документы, связанные с пожертвованиями церквям и монастырям, имеющие отношение к строительству и реставрации религиозных сооружений, тоже позволяют понять социально-экономическую среду, в которой Юханна жил и работал.
Уцелевшие исторические документы показывают, что семья Юханны аль-Армани обосновалась в Египте в конце XVII или начале XVIII века. Вероятно, отец Юханны, Артин Карабед, прибыл в Египет с двумя сыновьями: Юханной и его братом Салибом, который в некоторых источниках упоминается как Хачатур.
Первой женой Юханны стала Фарисиния, дочь христианина-яковита, портного из Тухи Тадруса Михаила аль-Нусрани аль-Якуби, сына копта и армянки. В первом браке у Юханны было четверо детей: трое сыновей – Артин, Гюргюс и Якуб и дочь Минкаша. Фарисиния скончалась в августе 1770 года. После ее смерти Юханна женился во второй раз, на Димиане, дочери коптского христианина, ювелира Гюргюса Анбара аль-Сайиха аль-Нусрани, от которой у него не было детей.
Старший сын Юханны, Артин, был ювелиром при монетном дворе. Он женился на армянской женщине Мадлине, от которой имел трех дочерей: Варду, Латифу и Мариам. Артин ибн Юханна аль-Армани упоминается в архивах в качестве важной и богатой персоны в армянской общине того времени. Он жил недалеко от отца в просторном доме в квартале Харр аль-Шайх аль-Рамли, владея половиной дома и арендуя вторую, которая была пожертвована в пользу монастыря Мар Якуб (здесь и далее имеется в виду монастырь Србоц Акопоц. – Прим. ред.) в Иерусалиме. Он перестроил и обновил дом, сделав его более просторным и роскошным, а также увеличил сумму ренты, выплачиваемой монастырю.
Второй сын Юханны, Гюргюс, был «нагашем», художником, как и отец. Однако мы не знаем, работали ли они вместе. Его имя часто обнаруживается в одном ряду с именами отца и старшего брата в документах о семейных сделках. Мы знаем гораздо меньше о Гюргюсе, его работе и семье, чем об Артине.
Третий сын Юханны, Якуб, вероятно, умер молодым, вскоре после смерти своей матери. Его имя не появляется ни в одном семейном документе, нет его и в списке наследников, составленном после смерти Юханны в 1786 году. Мало известно и о единственной дочери Юханны – Минкаше.
Семье Юханны удалось создать широкую социальную сеть в Каире. Через смешанные браки она связывала коптские и армянские круги. Два брака Юханны с коптскими женщинами и другие армяно-коптские браки в его семье были не единственными брачными союзами между членами двух общин. Иконы Юханны отражают его взаимоотношения со многими ведущими представителями коптской знати того времени, которые финансировали важные ремонтные и восстановительные работы религиозных сооружений.
Социальная сеть Юханны также связывала его с богатейшими и влиятельнейшими членами армянской общины Египта. И он, и его старший сын Артин сами принадлежали к верхнему слою армянской общины: каждый из них жил в большом доме со всеми удобствами. Юханна был достаточно богат, чтобы держать слуг для своего дома. Он поддерживал очень хорошие отношения с такими важными лицами из армянской общины, как ювелир Муаллим Азар ибн Булус, а также Муаллим Ашик Силан ибн Гюргюс и Муаллим Давуд аль-Хардаджи.
До сих пор ученые не уделяли достаточного внимания искусству Османского периода, за исключением придворного искусства, которое находилось в центре внимания многих исследований. Важнейшим исключением является оригинальная работа Андре Реймона по ремесленникам и мастерам Каира XVIII века. Тем не менее она содержит немного информации о мастерах, которые занимались живописью и художественным оформлением. Видимо, они не играли большой роли в экономике, их численность была относительно небольшой по сравнению с теми, кто работал с текстилем и деревом.
Как упоминалось ранее, Юханна либо вырос в Египте, либо переехал туда незадолго до 1740 года, времени своего первого брака. Очень мало известно о ранней карьере и учебе Юханны – каким ремеслом он занимался, прежде чем добиться успеха в качестве иконописца. Самая ранняя из его датированных икон относится к 1742 году.
Во многих документах Юханну называют «аль-нагаш», позднее – «аль-рассам», и только однажды он назвал себя в надписи «аль-мусаввир», то есть иконописцем. Надпись в нише восточной стены святилища церкви Мар Гюргюс монастыря Мар Мина в Старом Каире гласит: «Это работа смиренного Ханна аль-Армани аль-Кудси аль Мусаввир («Ханна, армянин-иконописец из Иерусалима». – Прим. ред.).
Три названия его профессии: «нагаш», «рассам», «мусаввир» означают связанные между собой, но отличающиеся друг от друга художественные ремесла в османском Египте. С моей точки зрения, Юханна имел навыки многих ремесел и прогрессировал от одного к другому.
В Каире, как и других городах Османской империи (Стамбуле, Дамаске, Иерусалиме, Алеппо), ремесленники и торговцы принадлежали к гильдиям, которыми руководили шейхи, ответственные перед государством за сбор налогов от членов своей гильдии и перед гильдией – за решение споров и других дел.
Сохранившиеся судебные документы показывают, что названия «аль-рассам» и «аль-нагаш» использовались для обозначения мастеров росписи и живописи. «Нагаши» специализировались по украшению домов и дворцов. Эти люди образовывали независимую гильдию, так как их ремесло все больше обособлялось. Согласно некоторым документам «нагаши» могли заниматься также росписью текстиля и горшков, украшениями по металлу, например, по серебру. В отличие от сегодняшнего значения слова, в XVIII веке эти люди не расписывали фасады и стены зданий. Гильдия «наггашун» состояла из членов различных этнических и религиозных групп. Однако большинство все же составляли копты, вероятно, из-за того, что значительная часть работы была связана с коптскими церквями. В гильдию также входили армяне (например, Юсуф аль-Нагаш, сын Ваннана аль-Армани) и мусульмане.
Вероятно, Юханна начинал свою карьеру не как иконописец. Он вполне мог начать ее в качестве «нагаша», украшая стены и рисуя фрески, после чего перешел к написанию икон. Например, в церкви Мар Гюргюс монастыря Мар Мина в Старом Каире Юханна назван художником, выполнившим все работы в алтаре.
Художники, специализирующиеся в написании икон, назывались «мусаввирами», а само написание иконы характеризовалось термином «тасвир». В своем описании различных гильдий османский путешественник Эвлия Челеби, посетивший Египет между 1672 и 1680 годами, пишет: «Мусаввиры – это двадцать мужчин. У них нет своих мастерских, они идут в те места, где собирается народ, и развешивают свои работы на стенах, показывая мертвую красоту». Высказывание Челеби предполагает, что такая живопись не была предназначена исключительно для коптской общины и могла использоваться в других зданиях, кроме церквей. К несчастью, об этом аспекте нам мало что известно, так как не сохранились другие работы того времени, кроме икон.
«И еще там были нагаши, – добавляет Эвлия Челеби, – у них тоже не было мастерских. Вместо этого они работали в своих собственных домах и строящихся зданиях. Их насчитывается семьсот человек, среди них есть художники, сравнимые с Мани и Бихзадом, мастерами искусств Ирана. Мастера живописи других стран не в состоянии достигнуть такого же качества работы».
Если бы Юханна аль-Армани прибыл в Египет из Иерусалима уже состоявшимся иконописцем, как предполагают многие исследования, он бы, вероятно, присоединился к гильдии «мусаввиров», а не «нагашей». Ведь законы гильдий были очень жесткими. Членом гильдий можно было стать только после того как вы продемонстрировали необходимые профессиональные навыки. Человек не мог просто выбрать то ремесло, которое ему хотелось, без соответствующего обучения. Не работая по профессии, он не мог добавить к своему имени ее название в таких официальных документах, как, например, судебные записи.
В различных судебных записях Юханна именуется по-разному. Иногда «аль-Армани», то есть «армянин», в другом случае «аль-Кудси», то есть «иерусалимец». Иногда эпитет «аль-Кудси» добавлялся к его собственному имени, в других случаях – к имени отца. Самоидентификация Юханны через его подписи на иконах также отличается. Он подписывался или как Ханна Армянин (Ханна аль-Армани), или как Ханна Армянин Иерусалимец (Ханна аль-Армани аль-Кудси). И только однажды он подписался именем Юханна, сын Карапета, Армянин Иерусалимец. Дети Юханны в своих именах использовали имя отца только как Ханна Армянин, без эпитета Иерусалимец.
Использование названия «аль-Кудси» могло означать происхождение человека. Но часто оно использовалось как знак паломничества в Иерусалим. Несмотря на запутанность сохранившихся свидетельств, ясно, что семья Юханны действительно была родом из Иерусалима. Однако ее связь с этим городом закончилась еще до поколения Юханны или же в период его детства. Даже если он родился в Иерусалиме, связь с этим городом не составляла сердцевину идентичности Юханны, так как он часто опускал этот эпитет из своего имени.
Копт Ибрагим аль-Насих был важной фигурой в жизни Юханны аль-Армани. Он умер в июне 1785 года, оставив после себя большое число икон и рукописей в египетских церквях и монастырях. Юханна и Ибрагим не только работали в одной области, они были также коллегами и партнерами. С 1742 по 1755 год они вдвоем работали над многими творениями.
До сих пор историки не установили никакой родственной или брачной связи между ними и их семьями. Они даже не были соседями: Юханна жил в аль-Муски, в северной части города, Ибрагим аль-Насих – в Харат аль-Рум, в южной части. Тем не менее Ибрагим имел много знакомых среди армян: некоторые были его друзьями, другие – деловыми партнерами.
Ибрагим аль-Насих был хорошо известен в коптских кругах еще до появления в этой среде Юханны аль-Армани. Он писал иконы, украшал купола церквей, руководил художественным оформлением домов высокопоставленных чиновников. Он также копировал и иллюстрировал рукописи. Так как творческая карьера породнила его с Юханной аль-Армани, вероятно, последний тоже писал фрески, украшал церкви и дома богатых людей. Однако Юханна аль-Армани мало что рассказал нам о себе и своей работе, тогда как Ибрагим аль-Насих оставил ценные замечания и личные комментарии на полях рукописей. Юханна мог обучаться у Ибрагима аль-Насиха, поскольку его самая ранняя датированная работа сделана в 1742 году совместно с коптским мастером. Юханна начал самостоятельно подписывать работы только в 1759 году. С другой стороны, до 1742 года Ибрагим аль-Насих подписывал своим именем самостоятельные работы, а самый ранний из его иллюстрированных манускриптов датируется 1737 годом. Наиболее известными совместными работами Ибрагима и Юханны считаются работы из церкви Абу Сайфайн. Похоже, что Ибрагим аль-Насих был официально нанят для реставрирования и украшения церкви. Это включало в себя восстановление и роспись стен и купола, писание заново старых икон, некоторые из которых относились к XIII веку, и создание новых, работу по дереву, включая иконостас, и, в завершение, размещение икон. Ибрагим записал все виды работ согласно контракту на полях одного из хранящихся в церкви манускриптов. Он был подрядчиком проекта, передав некоторые из работ партнерам-субподрядчикам, главным из которых был Юханна. Хотя Юханна и Ибрагим не подписали совместно большую часть икон в церкви, исследования подтверждают, что они созданы Юханной и Ибрагимом при помощи многих помощников различной компетенции. Помощникам оставляли часть изображения, считавшуюся менее важной, что объясняет многие ошибки и несоответствия, как, например, различное качество при изображении лиц и ног.
Последняя известная совместная работа Юханны аль-Армани и Ибрагима аль-Насиха датируется 1755 годом. Вероятно, экономически больше не имело смысла писать вдвоем одну икону, особенно при повышении спроса. Вместо этого каждый из них писал собственные иконы, используя менее квалифицированных помощников. Возможно, что позже они разделили работу: Юханна специализировался больше на писании икон, Ибрагим – на копировании рукописей.
Пока еще не существует полного каталога коптских икон, сделанных в Египте или уцелевших в египетских церквях и монастырях. Это означает, что нет также полного списка икон Юханны аль-Армани. Их можно, в целом, разделить на две категории: работы для церквей и монастырей и работы, заказанные частными лицами.
Большинство уцелевших работ Юханны находится в коптских церквях и монастырях. Иконы, как правило, заказывались напрямую «назиром», управляющим церкви. Такой заказ обычно касался сразу нескольких икон, которые Юханна писал одновременно. Юханна работал над оформлением двух типов церквей. Во-первых, старинные до-османские церкви, которые реставрировались и заново украшались в XVII-XVIII веках, например, Подвешенная церковь и церковь Абу-Сайфайн в Старом Каире, церковь Богородицы в Харат Зувайла. Второй тип церквей – полностью разрушенные и заново выстроенные в XVIII веке. Это церкви Богородицы (аль-Даширийя) и Касрият аль-Ран в Старом Каире, а также новые церкви, обычно в уже существующих монастырях, такие как церковь Юханна аль-Мимидан аль-Малак Михаил (Иоанна Крестителя и Архангелы Михаила) и церковь Абу аль-Сайфайн в монастыре Анба Була на Красном море.
Крупный, с множеством церквей, монастырь Мар Мина в Фумм аль-Халидж (Старый Каир) содержит ряд работ Юханны. Кроме икон, это две расписанные полукруглые ниши «шаргийя»: одна на восточной стене алтаря главной церкви, другая – на восточной стене алтаря церкви Мар Гюргюс.
Как и другие коптские церкви и монастыри, Дайр Мар Мина процветал в течение XVIII века. Наиболее важным периодом было время пребывания на посту монастырского «назира» Муаллима Ибрагима Джаухари. Именно он поручил Юханне аль-Армани написать для монастыря ряд икон. В 1772 году была создана серия из десяти икон для главной церкви. Все они представляют собой поясные портреты, выполнены в одном стиле, имеют один размер и одну цветовую схему. Юханна также изобразил историю жизни Христа – от Рождества до Воскресения – в серии из двенадцати икон, выполненных для той же церкви в 1781 году. Здесь же, в главной церкви, можно видеть совершенно другой вид творчества Юханны – настенные росписи в нише восточной стены алтаря – в тройной рамке друг под другом расположены три фрески, выполненные в разные периоды.
В церкви Мар Гюргюс Юханна полностью расписал алтарь и нишу. В нише «шаргийя» художник изобразил Иисуса Христа на троне и святых: пять – по левую руку от Христа и пять – по правую. Оставшееся место он украсил цветочными мотивами. В подписи он впервые называет себя «иконописцем». Судя по имени заказчика – Бахри аль-Маллан, – в этом случае им был не копт, а сирийский христианин.
Церковь Абу Сайфан – одна из важнейших церквей Каира, первая резиденция патриарха коптов после его переезда из Александрии в X веке. Эта церковь важна для оценки творчества Юханны аль-Армани, поскольку содержит самое крупное собрание икон, написанных им в одиночку или в сотрудничестве с Ибрагимом аль-Насихом. Всего их насчитывается 98 штук, и они отражают все основные этапы его творчества. Вместе с Ибрагимом аль-Насихом Юханна также обновил старые иконы XIII века и принял участие в работах по декорированию церкви.
Работы Юханны есть также в новых церквях, таких как церковь Богородицы (аль-Дамширийя). Согласно документам, в 1749 году новый «назир» церкви Михаил Мангариос получил от главного кади (главы местного мусульманского суда) разрешение перестроить ее. Фактически он полностью ее разрушил, заложил новый фундамент и выстроил новое здание. Согласно исследованию Дер-Микаэляна в церкви находятся следующие работы Юханны – две иконы 1752 года, написанные совместно с Ибрагимом аль-Назихом, а также работы, выполненные в одиночку: одна икона 1763 года, пять – 1780 года и восемь икон без даты. Все они были заказаны «назиром» церкви.
Церковь Касрият аль-Рихан полностью сгорела в 1777 году, и «назир» получил разрешение выстроить ее заново. Дер-Микаэлян насчитывает в церкви двадцать восемь икон, написанных Юханной аль-Армани с 1779 по 1783 год. Пять из них были заказаны не «назиром», а Муаллимом Антонием, сыном покойного священника и крупным благотворителем.
На сегодняшний день иконы Юханны аль-Армани можно видеть в десяти церквях и монастырях Египта – 115 из них подписано, 176 других, в том числе 9 икон из Коптского музея в Каире, ученые также относят к его работам. 33 ранние работы подписаны совместно Юханной и Ибрагимом аль-Назихом и 8 других, по мнению ученых, можно добавить к этому числу.
Интересно отметить, что частные лица тоже заказывали Юханне иконы. Такой человек мог потом передать икону в дар определенной церкви, часто это обстоятельство указано на самой иконе. Иногда патрон мог выбрать икону из мастерской Юханны и подарить ее церкви, добавив надпись со своим именем, но мог и повесить икону в собственном доме. Принято считать, что мастера того времени начинали работать только при появлении заказа. Но Юханна держал ряд икон в своей мастерской, это свидетельствует о его уверенности в том, что они найдут покупателя. В документах о наследстве Юханны упоминаются девять икон, оцененных в пятнадцать риалов.
Иконы из частных коптских домов не сохранились. Есть только одна икона из Подвешенной церкви Св. Богородицы, где можно прочесть следующие слова: «Написана для дома аль-муаллима Гюргюса, сына покойного муаллима Михаила аль-Файдави смиренным Ханной аль-Армани»
К несчастью, у нас мало информации об армянской общине Египта в османский период. То немногое, что написано об армянах Египта, сфокусировано на эпохе Фатимидов (XII и XIII вв.). Затем, перепрыгнув Средневековье, изучают общину XIX века. Историки считают, что об армянской общине Египта периода Эйюбидов и Мамлюков не сохранилось источников из-за понижения ее статуса после падения Фатимидов, разрушения армянских церквей и упразднения епархии. Так как численность общины сократилась, осталось меньше следов, и основная их часть исчезла.
Некоторые эпизоды указывают на религиозный аспект армянских поселений в Египте. Упоминается армянский монах, который поселился в одном из коптских монастырей Вади аль-Натрун. В 1082 году армянский католикос Григор II прибыл в Каир, где встретился с коптским патриархом. Они обменялись символами общей веры, что означало признание двумя Церквями общего вероучения. В 1088 году армянский патриарх (назначенный католикосом глава епархии. – Прим. ред.) официально освятил армянскую церковь в Египте. Одновременно в аль-Бухайре (Вади аль-Натрун) был основан армянский монастырь, который продолжал функционировать до XIV века. При скудости архивных источников армянская община, жившая в Египте между XI и XIV веками, оставила нам замечательные образцы религиозного искусства. Среди картин, найденных недавно в Дайр аль-Сурьян (Вади аль-Натрун), есть икона Григория Просветителя. В Дайр аль-Абьяд в Сухаге (Верхний Египет) сохранились настенные изображения, датированные 1124-1125 годами – они выполнены армянским художником и украшены надписью на армянском языке. Источники упоминают о великом визире Тадж аль-Дауле Бахраме аль-Армани (Вахраме из рода Пахлавуни. – Прим. ред.), который стал здесь монахом в 1137 году. Коптский Синаксарий включает в себя житие армянской святой мученицы Марии Армянки (Мария аль-Арманийа), жившей в Египте в XIII веке.
Во времена коптского патриарха Юханны XIII (1494-1524) мощи Святого Меркурия были перенесены в посвященную ему церковь в Дарб аль-Бахр в Старом Каире. Некоторые из армянских священников присоединились к ритуалу и приняли участие в празднованиях, как если бы это был их святой, хотя Меркурия был только местным коптским святым – отчетливый признак степени интеграции на религиозном уровне.
Важным фактором в отношениях между коптами и армянами стала организация немусульманских общин в османском государстве. В османской системе «миллетов» армяне, сирийцы, яковиты, копты и эфиопы теоретически находились под юрисдикцией армянского патриарха в Стамбуле, что ясно указывает на статус этой важной особы и Армянской Церкви. Его предполагаемой властью над Коптской Церковью некоторые ученые объясняют присутствие армянских икон в коптских церквях и армянское влияние на коптское искусство. Однако иерархические отношения между главами Армянской и Коптской Церквей были в большей части административными, не затрагивающими повседневную жизнь и практику. Копты продолжали управлять своими внутренними делами так же, как они это делали в мамлюкский период. Нельзя заметить никакого эффекта на местном уровне, связанного с контролем церковных дел со стороны армянского патриарха Стамбула. К примеру, назначение коптских патриархов, как свидетельствует множество документов, целиком и полностью решалось на месте. Кандидат одобрялся местными властями, и нет данных о том, что вопрос рассматривался властями в Стамбуле или армянским патриархом. На практике влияние армянского патриарха на коптские дела было минимальным или же отсутствовало вообще.
Похоже, не было также никакой религиозной иерархии, связывавшей Армянскую Церковь в Египте и Иерусалиме. На местном уровне делами общины управлял ее глава – вардапет. Он должен был быть монахом из Иерусалима, из монастыря Св. Якова, и его назначение утверждалось армянским патриархом Иерусалима. Это не означало, тем не менее, что он находился под патриаршей юрисдикцией.
Согласно судебным записям главы армянской общины Египта были местными жителями. Имеющиеся данные указывают на довольно большую автономию по отношению к престолам Армянской Церкви. Автономное положение Армянской Церкви Египта было для нее одновременно и преимуществом, и неудобством. С одной стороны, ее руководители могли действовать без вмешательства со стороны, но из-за редких прямых контактов с Армянской Церковью в Стамбуле армяне Египта не могли извлекать выгоду из того влияния, которым обладали армянский патриарх и армянская община столицы. У нас нет никаких свидетельств о том, что они использовали связи в Стамбуле, чтобы добиться разрешения основать новые церкви в Египте. Фактически армяне продолжали проводить службы в коптской церкви Харат Зувайла, которую делили с коптами. Отсутствие в средние века сугубо армянских церквей также служит одним из показателей скромной численности общины.
Не сохранились ни средневековые армянские церкви в Египте, ни ссылки на таковые в письменных источниках. Сохранились ссылки на армян в судебных протоколах и документах о дарениях в пользу Церкви. Те армяне, которые хотели основать благотворительные фонды, должны были назвать свои церкви или монастыри в качестве получателей доходов, как это делали мусульмане и копты. Документы о благотворительных пожертвованиях из Коптского Патриархата в Каире и протоколы шариатских судов из Национального архива Египта указывают, что армяне, передающие в дар недвижимое имущество, выбирали в качестве получателя доходов с него или монастырь Дейр Мар Якуб в Иерусалиме, или коптские церкви и монастыри.
Самый старинный армянский документ пожертвования, который нам удалось найти, относится к 22 февраля 1483 года. В нем Муса ибн Исса ибн Юнус аль-Армани, известный как Ибн аль-Турджуман, основал благотворительный фонд возле Хатт Кантарат Сунгур. Половину доходов с недвижимости он передавал бедным армянам из Дейр Саркис в Иерусалиме, другую половину определял в первую очередь своим жене и дочери, а после их смерти – армянской бедноте из Дейр Саркис, а также сирийским и яковитским христианам Иерусалима. Несмотря на изначальное решение основателя благотворительного фонда, через 30 лет, после того как его дочь вышла замуж за египетского копта, доходы было перенаправлены коптским монастырям Вади аль-Натруна. Другой благотворительный фонд был основан в следующем веке Сатитой, дочерью Ибрагима, сына армянина Гюргюса, и выделял доходы с двух поместий в Хатт Кантарат Сунгур в Каире для коптских церквей Дейр Анба Антониос на Красном море, Дейр аль-Сурьян в Вади аль-Натрун и Дейр Мар Мина в Старом Каире.
Многие религиозные фонды, основанные армянами Египта, предназначались церкви Дейр Мар Ягуб в Иерусалиме. Тот факт, что все подобные фонды предназначались либо армянским монастырям Иерусалима, либо коптским церквям и монастырям в Египте, подтверждает, что армянская община Египта не основала собственных церквей и монастырей, иначе доходы отправлялись бы религиозным учреждениям самой общины.
Тесные связи между коптской и армянской Церквями можно заметить и на другом уровне. В 1672 году коптский Патриарх Митаус IV и глава армян Египта Гаспар написали совместное письмо французскому консулу в Каире в ответ на запрос посла Франции при Блистательной Порте. В письме они объясняли особенности общего вероисповедания коптов и армян. Уцелевший документ состоит из двух частей: верхняя половина написана по-арабски и подписана коптским патриархом, нижняя – на армянском языке и подписана главой армянской общины (он называет себя не епископом или патриархом, но аль-раисом – начальником, главой). Документ подтверждает, что местная община имела своего главу, независимого от армянских патриархатов Иерусалима или Стамбула.
Составление документа по поводу вероисповедания – вопрос особо щепетильный и обычно требует обращения к самым высоким религиозным властям. Тот факт, что сам Гаспар подписал документ, показывает его взаимоотношения с армянскими религиозными иерархами Иерусалима.
Существуют указания на то, что армянское присутствие в Египте в османский период было не столь сильным, как в предыдущие эпохи. В 1670 году армян, проживающих в Каире, насчитывалось от 600 до 700 семей, а к концу XVIII века ученые из французской экспедиции оценили их численность примерно в 2 000 человек. Андре Раймон, исследовавший ремесленников и торговцев в османском Каире, отмечает, что ограниченная роль, которую здешние армяне играли в международной торговле, не соответствует их важной роли в других частях империи. Антуан Морисон, посетивший Каир в 1697 году, также отмечает, что армяне Каира немногочисленны, их епископ и другие священнослужители бедны и держатся скромно. Он сравнил отношения между епископом и армянами с отношениями между французским консулом и французами в Каире. Это сравнение очень показательно с учетом малочисленности каирских французов в тот период. Другой путешественник, Джордж Сандис, посетивший Каир ранее – в XVII веке, перечисляет немусульманские общины города и называет армян самыми бедными и честными – упорно трудясь, они едва сводят концы с концами.
Армянские общины различных османских провинций играли важную роль в международной торговле, но армяне Египта не были вовлечены в коммерцию, за исключением ограниченной роли в качестве агентов или представителей западных купцов. Члены общины зарабатывали на жизнь большей частью в качестве ювелиров, часовщиков или портных.
Как видим, армянская община Египта в мамлюкскую и османскую эпохи была небольшой, со скромными средствами. Отсутствовала богатая элита, тесно связанная с правящим классом, которая заботилась бы об интересах общины и могла бы покровительствовать Церкви. Положение дел сильно отличалось от других провинций Османской империи XVIII века, где имело место социальное продвижение отдельных людей из различных немусульманских общин. Эти люди, как, например, знать коптской общины Египта, армянских общин Стамбула и Алеппо, имели возможность использовать недавно приобретенные богатства и статус на благо своей общины.
Из-за скромного социального статуса и отсутствия связей с правящим классом армяне Египта были в большей степени подвержены влиянию местной культуры и традиций общества. Это помогает объяснить особые армяно-коптские взаимоотношения и влияние на армян коптской культуры.
Две религиозные общины вместе пользовались храмами: копты позволяли армянам проводить молебны в церкви Харат Зувайла. Документы указывают, что вардапет армянской общины управлял делами этой церкви.
Средневековый египетский историк аль-Макризи (умер в 1442 г.) упоминает о том, что церковь Бу Мина монастыря Мар Мина в Фумм аль-Халидж в Старом Каире изначально состояла из трех смежных церквей: для якобитов, сирийцев и армян. Таким образом, копты позволяли использовать свои церкви другим общинам. На самом деле речь идет о трех алтарях, а не трех различных зданиях. Позднее ими перестали пользоваться.
Европейские путешественники, такие как Нибур и Джомард, посетившие Египет в поздний османский период, упоминают армянскую церковь вблизи от Харат аль-Насара рядом с аль-Кантара аль-Джадида (она показана и на карте французской экспедиции). Письмо коптского патриарха Бутруса аль-Джавли (1809-1852) армянскому патриарху Иерусалима в монастырь Дейр Мар Якуб демонстрирует поддержку коптами армян после разрушения монастыря пожаром.
В Каире XVIII века в жилых районах «барас» обычно селились люди одной профессии, религии или этнического происхождения. Так, копты жили в Харат аль-Насара, европейцы – в Харат аль-Ифрандж. Возможно, из-за малочисленности армян, по крайней мере, некоторые из них жили в районах, населенных коптами. Кроме того, исторические источники указывают, что армяне Египта практиковали старинные египетские традиции и обычаи, которые отличали коптов от других христиан. Это касается в том числе погребальных обрядов и традиций. Копты обычно исполняли множество ритуалов почитания усопших, включая специальные обряды на третий, пятнадцатый и сороковой дни после кончины. Они также посещали могилы своих усопших родственников на праздничные дни, такие как Рождество или Пасха. Священники жгли ладан и говорили специальные молитвы на каждой могиле. Семья покойного, естественно, оплачивала священнику эти услуги. Армяне были настолько хорошо интегрированы в общество с египетскими коптами, что усвоили эти традиции. Точно так же, как и у коптов, расходы для таких погребальных обрядов вычитались из наследства усопшего.
Конечно, существует и другая сторона картины. Не следует предполагать, что традиции и этническая идентичность армянской общины были полностью поглощены средой. В ряде важных вопросов армяне сохраняли свои традиции и культуру. Их отличало сохранение армянского языка при общении между собой и в качестве литургического. По-армянски было написано письмо по поводу вероисповедания, посланное в 1762 году французскому консулу по его просьбе. В одном из контрактов, зарегистрированном в суде аль-Баб аль-Али в 1789 году, говорится о свидетельстве собственности продавца на имущество, написанном на армянском языке. Юханна тоже использовал армянское письмо в своих иконах. Например, он записал армянскими буквами даты на иконах Мар Гюргюса (Св. Георгия), уничтожающего идолов, и Мученичества Мар Гюргюса в Висячей церкви Аль-Муалляка.
Писание и почитание икон исторически не было принято в Армянской Церкови, однако веками являлось важной частью коптского христианства. Копты продолжали рисовать и почитать иконы без всяких перерывов и богословских сомнений. В отличие от христиан в других частях света, Коптская Церковь не прошла через иконоборческую полемику. Все уцелевшие и известные работы Юханны аль-Армани были выполнены для коптских церквей, нет сведений об иконах, написанных им для армянской религиозной общины.
(по материалам книги – Магди Гюргюс «Армянский художник в Османском Египте»)
